30 октября 2023. Ксения СИМЧУГОВА. С 1927 года и до середины 50-х годов на Сахалине проходили массовые репрессии: незаконные преследования, аресты и наказания в большей степени ни в чем неповинных людей. Самым кровожадным периодом на Северном Сахалине стали 1937-1938 годы. За это время было расстреляно свыше 3 тысяч человек — более 35% от общего числа репрессированных, а ныне реабилитированных граждан. В чем обвиняли осужденных, за какие проступки зверски пытали, а после вели на расстрел узнала корр. ИА SakhalinMedia.
Некоторые фамилии людей, чьи тяжелые судьбы описаны в данном материале, скрыты из этических соображений...
Их обвиняли в "шпионаже" и других политических преступлениях. Несколько лет их имена нельзя было даже произносить. А родственники жертв изнурительного террора потом не могли устроиться на работу, поступить в учебное заведение, да и просто жить в обществе без страха и вне подозрения. Ведь на них стояла незавидная метка — сын или дочь "врага народа".
Поднимая тему репрессий, хотелось воочию увидеть дела осужденных, их показания, а главное факты, которые бы хоть как-то доказывали вину обвиняемых. В Государственном историческом архиве Сахалинской области удалось отыскать рассекреченные уголовные дела арестантов и даже ознакомиться с ними. Парадокс в том, что во многих из них есть только рукописно заполненная анкета и (как станет известно позже) силой выбитые показания. На остальных листах так и прописано: допрос свидетелей не проводился, доказательной базы нет, а после — приговор и дата расстрела.
Так, в деле Анатолия Б., корреспондента газеты "Советский Сахалин", 31–летнего парня прочесть можно лишь его показания. Он признается в шпионаже против Советской власти.
Обвинительное заключение гласит: осужденный Б. Анатолий, 1907 года рождения. Житель города Александровск на Сахалине, по национальности болгарин. Перед арестом работал сотрудником редакции газеты "Советский Сахалин". Женат, имеет двоих детей. Беспартийный. Отец Анатолия в прошлом губернский чиновник, в 1931 году репрессирован за контрреволюционную деятельность. Отец жены — японец. С 1930 года до последнего времени Анатолий Б. занимался шпионажем в пользу Японии. Передавал сведения оборонно-экономического характера. Имел шпионские связи с "врагами народа" г-ом Ш., г-он Ж. и другими. В Александровске поддерживал непосредственную связь с японским консульством. За шпионскую деятельность получал денежные вознаграждения. Свою вину признал полностью.
Из показаний Анатолия Б.:
— Для шпионской деятельности в пользу Японии я был завербован бывшим красноармейцем 5-го Амурского стрелкового полка в городе Благовещенск г-ом К.. Служил с ним в одной роте. Г-н К. располагал большими деньгами и дал понять, что все это не являлось доходом от честного труда. В беседах спрашивал не желаю ли я жить столь роскошной жизнью. Я ответил, такая жизнь меня интересует. Тогда г-н К. сообщил, что является английским разведчиком и занимается шпионажем в пользу английской разведки. Он возглавлял шпионскую группу среди красноармейцев в военных частях Благовещенского гарнизона. Одновременно г-н К. предложил работать в пользу японской разведки. Я дал согласие и стал шпионом. Вскоре г-н К. связал меня с г-ном Ш., редактором газеты "Тихоокеанская звезда". Они были связаны по шпионской деятельности. Работая в газете "ТОЗ" я собирал сведения политэкономического характера, ездил по районам Хабаровского края. Первый мой приезд на Сахалин был 6 февраля 1934 года, тогда я принял участие в лыжном переходе Хабаровск-Александровск на Сахалине. Когда мы прибыли в Александровск я получил задание от заместителя редактора "ТОЗ" г-на Л. остаться работать на Сахалине представителем газеты. В Александровске я работал до декабря 1934 года. За это время шпионских заданий не получал. После снова был переведен в Хабаровск.
По словам Анатолия Б. в 1935 году он порвал все связи с г-ном Ш., последний связал его с заведующим сельскохозяйственным отделом редакции "ТОЗ" Павлом Ж.. В 1936 году г-н Б. выехал на Сахалин с поручением собрать материалы шпионского характера о состоянии транспорта на Сахалине и наличии шоссейных дорог. Также Анатолию предстояло разузнать о состоянии водного транспорта. Второе задание "шпиона" — освящение развития пищевой и рыбной промышленности на острове.
Вскоре после переезда на Сахалин я познакомился с г-ом М., редактором газеты "Советский Сахалин". В одной из бесед сообщил ему, что занимаюсь шпионажем, имею задание от г-на Ж.. Г-н М. ответил положительно, заявив, что при необходимости окажет пользу. Так я стал иметь непосредственную связь с Японским консульством в Александровске.
На основании изложенного, следствие установило направить дело на рассмотрение "Тройки" УНКВД по ДВК. Арестованный содержался в Александровской тюрьме. Вещественных доказательств по делу нет. Не смотря на это следственные органы спустили постановление о расстреле от 22 сентября 1938 года. 1 октября 1938 года приговор привели в исполнение.
Позже, в 1940-м году помощник прокурора Хабаровского края Соболев рассмотрит архивно-уголовное дело Анатолия Б. по жалобе его жены Екатерины П. Соболев заключил, что арест исходил исключительно из показаний обвиняемого. По делу не был опрошен ни один свидетель, материалов, подтверждающих изложенное — нет. Помощник прокурора распорядился направить дело на доследование. Но свидетелей так и не удастся найти, как и доказательств вины Анатолия Б.
К уголовному делу осужденного приложен паспорт и предсмертное фото. К форме приколота табличка с номером 138. Смотря на снимок, считывается испуганный взгляд, кричащий о неминуемой и скорее всего несправедливой смерти. Возможно, как и большинство тогда арестованных, свою вину Анатолий Б. признал после жестоких издевательств.
Только после Указа Президиума верховного совета СССР от 16 января 1989 года "О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов, 12 мая 1989 года Анатолия Б. реабилитируют.
В годы террора правосудие на Северном Сахалине, впрочем, как и по всей стране, было упразднено. Управлением высшего закона стал репрессивный аппарат. Даже установленные Конституцией СССР законные суды — Верховный суд СССР, верховный суд РСФСР, Дальневосточный краевой суд и Сахалинский областной суд, различные военные трибуналы — принимали порой некорректные решения, основанные, по мнению ряда историков, на сфальсифицированных следственных материалах. Сам факт ареста по политическим мотивам уже предрешал судьбу человека. Машина НКВД действовала без отказов в любое время года и суток. Народ по праву называл то время "ежовщиной", а на Северном Сахалине — по фамилии начальника областного УНКВД Владимира Д. — "дрековщиной". Без преувеличений можно сказать — его имя наводило ужас на весь остров.
Бывший начальник Сахалинского областного управления НКВД, начальник погранотряда Владимир Д. держал в страхе Северный Сахалин. При его руководстве в годы репрессий погибло больше людей, чем солдат при освобождении южной части острова Сахалин и Курильской гряды в августе 1945 года.
В народе г-на Д. прозвали "палачом", видя какой беспредел творил безжалостный чекист.
Выбивать показания приходилось по-разному: чаще всего осужденных ставили в камере и держали без еды и сна, не давая присесть ни на минуту. Самые стойкие выдерживали по 12 суток. Заключенным до крови сжимали руки наручниками, забивали до полусмерти, пока они не признаются в преступлениях, которые никогда не совершали.
Жалобы на г-на Д. от его сослуживцев, представителей областной власти и простых граждан либо не доходили до адресата, либо не были рассмотрены.
Примеры нескольких издевательств представлены в книге, написанной Михаилом Войниловичем "Жизнь и смерть комбрига Дрекова". Долгое время издание хранилось под грифом "Секретно". Книга написана на основе уголовных дел репрессированных и показаний свидетелей. Пролистывая ее, ощущаешь, как тело пронзает легкий холод. В уме невольно зарождается страх от понимания того, что пришлось испытать арестованным.
Михаил Станиславович И., житель промысла Эхаби Охинского района, простой чернорабочий, оказался под расстрелом дважды. В своих показаниях после первого мнимого спасения он рассказывал следующее:
— Когда я стал выходить с машины, которая привезла нас на место расстрела, не нащупал ступеньки. Меня подхватили двое стоящих возле машины сотрудников НКВД. Сколько лежало уже расстрелянных в яме сказать не могу. После исполнения приговора я получил рану в правой стороне затылка, чуть выше шеи. Выстрелов не слышал, почувствовал только звон в ушах, в глазах проскочили молнии, и я потерял сознание. Когда очнулся, вспомнил, что произошло. Тут же сообразил — нахожусь в яме. Подергал руки, они были связаны. В яме было темно, снаружи огней тоже не было. Я слышал капающую из моей раны кровь, поднял голову выше — кровь перестала капать. Попытался подняться — закружилась голова. Посидев немного я снова поднялся, упершись спиной в стену ямы, зацепился локтями о край, но связанные руки не пускали. Ногами я нащупал в яме одного расстрелянного. Встал на него и приподнявшись все же сумел выбраться. Сначала я вышел на дорогу, при помощи сука развязал веревку на руках и подался в тайгу. Кругом было темно. Перейдя через сопку я прилег в полузабытье под кустом, пролежал до рассвета. С восходом солнца нашел ручей, помылся в нем и выстирал сорочку. В это время нахлынул дождь, в километре от меня стоял строящийся дом. Я подошел к нему, там были колхозники. Им я соврал, что упал с вагонетки, но они не поверили, попросили документы. Мне пришлось предъявить копию протокола обыска, тогда меня отвели в Арковский сельсовет, вызвали караул. Впоследствии я был доставлен опять в Александровск в управление НКВД.
В выписках из архивных дел есть показания свидетеля по делу арестованного Михаила Станиславовича И.:
— Мне известен случай, когда бывший начальник областного управления НКВД г-н Д. брал показания от бежавшего из-под расстрела в сентябре 1937 года. Один из убитых по фамилии И., оказался не убитым...<>... г-н Д. от г-на И. [взял] новые показания на каких-то поляков и приказал опять его расстрелять. Что и было проделано мною совместно с прокурором Крутиковым. Затем г-н Д. приказывал брать показания перед расстрелом у некоторых осужденных. Он давал установку, что именно они должны написать. Осужденные, изнуренные пытками, все выполняли. После показания отбирали, а людей вели на расстрел.
В большинстве случаев расстреливали недалеко от совхоза "Пограничник" (бывший поселок Верхний Армудан). По приказанию г-на Д. в назначенный день сюда съезжались до полусотни командиров из Александровской и Дербинской маневренных групп, с ними были и красноармейцы. Осужденных выводили по 100-150 человек, причем открыто, среди бела дня. Это видели работники совхоза. Место казни находилось примерно в полукилометре от жилых домов и хозяйственных построек. Звук стрельбы отчетливо слышался в деревне. Еще одно место расстрела, о котором известно из архивных данных — подвал в Александровской тюрьме.
Расправа над сахалинскими "шпионами", "врагами народа" потрясала многих. Так, в начале 1933 года Сахалинский окружной отдел ОГПУ "вскрыл" контрреволюционную шпионскую организацию среди русского и туземского населения. Это дело получило название "Островные". Организованные группы были выявлены в 23 населенных пунктах Северного Сахалина. По делу "Островные" арестовали 115 человек. Как свидетельствует уголовные дела, большая часть "шпионов" не умела ни читать, ни писать. Среди арестованных 52 человека были нивхи, ороки и якуты. 11 июля 1934 года 11 человек по этому делу были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу, 56 — к лишению свободы от 1 года до 10 лет, 14 отправлены в ссылку. В отношении 34 человек дело было прекращено за недоказанностью. Однако в 1937-1938 годах многие из них были вновь арестованы и расстреляны. Так истребляли коренных жителей Сахалина.
Среди коммунистов в 1936-1938 годах областная партийная организация насчитала в своих рядах 1100-1200 человек "врагов народа". Из них свыше 400 были арестованы. Во второй половине 30-х годов арестам подверглись почти все секретари и заведующие отделами обкома ВКП (б), управляющие промышленными трестами, подавляющее число директоров предприятий, совхозов, машинно-тракторных и моторно-рыболовных станций.
Арестовывали практически всех: рядовых коммунистов, беспартийных, простых рабочих, учителей. Г-н Д. не оставил без внимания и молодых девушек, даже 16-летних школьниц не обосновано обвиняли в проституции, сажали в камеры, где потом безжалостно пользовали.
Грязь, позор и беспредел того времени люди не могли пережить. Кто-то просто вешался от несправедливости. Жены и дети расстрелянных оставались без кормильцев, и еще долго не могли найти убежище и пропитание.
В большей мере "дрековщина" обрушилась на Александровск-Сахалинский, Тымовский и Охинский районы. Пройдет время и ужас тех дней угаснет. Ведь вскоре сам диктатор предстанет перед судом. Под предлогом повышения и перевода в Москву, которого так ждал Владимир Д., его вынудили приехать в Хабаровск, якобы для отчета. Там же неожиданно предъявили обвинения и заключили под стражу. Позже его и вправду переведут в Москву, но не на службу в НКВД, а в одиночную камеру Лефортово.
Ряд историков сходится на том, что Владимир Д. исполняя службу на Сахалине, имел покровительство Ежова. Но время его безрассудного правления закончилось, и, по всей видимости, возникла необходимость подчистить команду. Теперь все жалобы и письма сахалинцев на г-на Д. всплыли на поверхность. Первые показания чекиста были признательными, позже он откажется от своих слов и назовет себя жертвой политической системы. Владимира Д. и его соратников уличили в преступлениях против человечности. Приговор о расстреле привели в исполнение в Москве, 27 февраля 1940 года.
Вскоре после смерти Сталина в стране начался период "оттепели". Одним из ее признаков явилась работа по реабилитации жертв политических репрессий. Правоохранительные органы приступили к пересмотру дел "врагов народа". Сначала реабилитация была негласной, и касалась только государственных служащих. Массовая реабилитация началась в 1955 году. Постепенно репрессированным стали возвращать собственные имена. В 70-е годы реабилитация практически прекратилась. И лишь в 1989-м вышел указ Президиума Верховного Совета СССР "О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов. Все лица, осужденные "тройками", "особыми совещаниями", по этому указу подлежали реабилитации.
Памятник репрессированным. Фото: область-на-островах.ru
Важно отметить, что некоторые из репрессированных действительно должны были нести наказания за общеуголовные преступления. Но в большинстве своем осужденным все же приписывали надуманные политические обвинения.
В 1996 году в Сахалинской области вышла книга, посвященная жертвам политических репрессий. Авторами ценного издания стали доктор исторических наук Александр Михайлович Пашков и общественный деятель ветеран ВОВ, краевед-историк Владимир Подпечников. С 1989 года историки собирали документы и материалы для Книги Памяти. Им писали письма родственники репрессированных, рассказывая о своих историях, присылали фотографии и, конечно, благодарили за нелегкий труд.
Благодаря этой книге многие читатели узнали правду об истинной причине гибели своих родственников, а также местах их предполагаемого захоронения. В последующем, Книга Памяти неоднократно пополнялась, всего вышло 24 тома. Стоит отметить, что имена многих жертв политического террора пока еще не извлечены из секретных архивов, а значит не реабилитированы и неизвестны современникам.
Книга Памяти явилась свое рода памятником тем, кто погиб от противозаконных расстрелов, прошел через неописуемые страдания и муки в учреждениях ГУЛАГа. Еще одним напоминанием о жертвах террора на Сахалине является мемориал, установленный на 36 км автодороги Александровск-Сахалинский — Тымовск (у бывшего поселка Верхний Армудан Тымовского района). В этом месте, в конце 1930-х годов были расстреляны свыше 4 тысяч жителей Северного Сахалина, а возможно и больше. Ежегодно к пятиметровой пирамиде из черного мрамора несут цветы родственники погибших, знакомые и просто не безразличные люди.
_____________________________________________
Для подготовки материала были использованы:
Архивно-уголовное дело А. К. Белоглазова,
Личный фонд рукописей доктора исторических наук Пашкова А. М. ОГУ "ГИАСО", Фонд П -4788 Опись 1923-2011 №1
Рукописи и опубликованные работы "Материалы к Сахалинской областной Книге Памяти жертв политических репрессий.
А.М. Пашков, В.Л. Подпечников. Том XII Книга Памяти "Возвращенные имена — жертвы политических репрессий: Южно-Сахалинск: ЮСиЭПИИ.
Печатное издание "История без белых пятен". (Сборник материалов о работе по востановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в Сахалинской области в период 30-40-х и начале 50-х годов), г. Южно-Сахалинск, 1989 год.
Печатное издание "Боль и память" А. М. Пашков, г. Южно-Сахалинск, 1990 год
Книга Памяти жертв политических репрессий в Сахалинской области. А. М. Пашков, В.Л. Подпечников. Сахалинский центр документации новейшей истории, г. Южно-Сахалинск, 1996 год
Печатное издание "Дело № СУ -3246 (Жизнь и смерть комбрига Дрекова)". Михаил Войнилович, г. Южно-Сахалинск, 1991 год.