С 2018— гг. Дарья Паничева, руководитель научного отдела Кроноцкого заповедника — одной из наиболее известных особо охраняемых природных территорий страны, расположенных на Камчатке, — проводит в правоохранительных органах, по её признанию, едва ли не больше времени, чем на работе. По версии обвинения, вместе с другими коллегами из заповедника под руководством ранее умершего бывшего директора Дарья Паничева участвовала в похищении почти полумиллиарда средств, выделенных из госбюджета. В 2015-2016 гг. заповеднику были направлены эти средства для организации очистки заповедных земель от промышленного мусора. Ржавые металлические бочки с топливом, старую технику, обломки зданий должны были вывезти и сдать на переработку (и, как сообщает команда Кроноцкого заповедника, вывезли и сдали). При помощи документов, фото— и видеоматериалов, свидетельских показаний, заключений научных учреждений — и широкой общественной поддержки — сотрудникам заповедника приходится доказывать в суде, что полмиллиарда были направлены на доброе дело, а не похищены, и что приговор по делу должен быть оправдательным.
Редакция ИА KamchatkaMedia продолжает общаться с фигурантами запутанного "дела об очистке", и сегодня наш корреспондент побеседовал с Дарьей Паничевой.
Досье: Дарья Паничева — начальник научного отдела ФГБУ "Кроноцкий государственный заповедник", кандидат сельскохозяйственных наук, известный учёный, принимает активное участие в работе всей заповедной системы РФ. Работает в заповеднике ровно 12 лет, с 1 июля 2010 года. Награждена Почетными грамотами Министерства природных ресурсов и экологии РФ, Министерства природных ресурсов и экологии Камчатского края. За проведение исследования так называемых "красных приливов" в Тихом океане награждена Благодарственным письмом Губернатора Камчатского края. Автор и соавтор 30 научных публикаций. Сейчас среди многих других проектов ведёт проект по исследованию рекреационных нагрузок на ООПТ РФ и проект по восстановлению последнего стада дикого северного оленя на Камчатке. В 2019 году стала фигурантом "дела об очистке".
— Дарья Михайловна, ваш руководитель, директор Кроноцкого заповедника, публично сообщая о своём увольнении, сказал, что без вас команда будет обезглавлена. Вас и коллег, которых вместе с вами может лишиться Кроноцкий, будет невозможно заменить. Расскажите, чем вы занимаетесь, что уникального происходит в научном отделе заповедника?
— Когда слышишь такие слова, хочется ответить расхожим выражением, что "незаменимых людей не бывает". Но мы действительно выстроили в научном отделе заповедника огромную работу. Тот факт, что "дело об очистке" ударило именно по научному направлению, и поражает, и тревожит, ведь для заповедника исследования — это ключевое. Мы не можем сохранять природу, если мы её не знаем.
— Скажу языком цифр. На НТС (научно-техническом совете) на этот год в повестке было больше 20 пунктов. Каждый пункт — это отдельное полевое исследование. Иногда мы выступаем как площадка для научных изысканий сторонних научно-исследовательских учреждений. В этом году в Кроноцком и Корякском заповедниках, Южно-Камчатском заказнике пройдут исследования с участием учёных из Института проблем экологии и эволюции им. А.Н.Северцова, Института вулканологии и сейсмологии, ВНИИРО, ещё пяти или шести учреждений разных филиалов Российской академии наук, и других авторитетных научных учреждений. У нас изучают гейзеры, термоаномалии, медведей, морских млекопитающих и многое другое.
— Также — и таких исследований большая часть — мы формируем совместные исследовательские команды из наших сотрудников и сотрудников сторонних учреждений. И наконец, большие планы каждый год у моих коллег, учёных из Кроноцкого. Буквально позавчера я давала комментарии для СМИ о том, что мы начали масштабный проект по учёту каланов, последний раз этим занимались ещё в советское время.
Ну как можно всё это разрушить?
— Вы сами сейчас больше администратор, руководитель или больше практикующий учёный?
— Лично я работаю в заповеднике 12 лет. И это далеко не только административная работа по составлению и курированию научных программ, хотя и её очень много. Я автор и участник научно-исследовательских и эколого-просветительских детских проектов, надолго выезжаю на территорию для полевых исследований (хотя, уже можно сказать, выезжала) — занимаюсь оценкой рекреационной нагрузки на природные территории, исследованиями морских млекопитающих, программой по сохранению единственного крупного стада диких северных оленей, которое на Камчатке осталось только в заповеднике.
— Кроме того, я руковожу научными грантами, работами по изучению редчайших эндемичных гольцов — они внесены в Красную книгу Камчатского края. Их уникальность в том, что они продолжают достаточно быстро (по меркам природы) образовывать новые формы, и мы можем изучать эти эволюционные процессы. Интереснейшая и очень важная часть моей работы — участие в разработке и проведении детских образовательных программ: и для сельских школьников, которые живут рядом с заповедной территорией, и для воспитанников экологических смен в "Артеке".
— С полной уверенностью могу сказать, что меня ценят и уважают коллеги и это взаимно. И главное, у меня было очень много планов на новые, важные для сохранения природы проекты.
— В чём конкретно вас обвиняют в рамках "дела об очистке"?
— Обвинение настаивает на разном. Например, на том, что я включила в техническое задание открытого конкурса на выполнение работ по ликвидации накопленного экологического ущерба условия, которые могла выполнить только компания "Экология". Якобы по указанию директора я сделала так, чтобы именно она победила и стала подрядчиком, а потом ещё и завысила сумму контракта. Также мне вменяется в вину, что я самостоятельно составляла фиктивные отчёты о проделанных работах, которые по версии следствия были лишь имитацией.
— На самом же деле никаких особых условий в техзадании для конкурсантов не было. И, что самое важное: я не состояла в комиссии по закупкам, этого не предполагает моя должность, и никак не могла повлиять на результаты конкурса. К договору я тоже не имела никакого отношения — его составляли юристы.
— Но самое главное и абсурдное обвинение в том, что я присвоила сотни миллионов рублей, которые государство выделило на очистку Кроноцкого заповедника. Я могу сказать и про себя, и про других коллег: мы не какие-то люди с улицы, заповедному делу мы посвятили жизнь, каждый из нас профессионал в своём деле. И абсурдно считать, что я всё это, не только свою репутацию, но и репутацию всей заповедной системы могла бы разрушить ради сверхприбылей. Во время ликвидации экологического ущерба я просто выполняла свои обычные ежедневные обязанности.
— Знаете, когда я работаю, обычно руководствуюсь требованиями действующего законодательства и должностной инструкцией. И ещё третьим пунктом — очень большой любовью к природе и науке. На этом построена вся моя жизнь. Если что-то касается заповедника, я скорее отдам своё, чем возьму чужое.
— Такой забавный пример: мы с коллегами немного работаем над популяризацией заповедной науки. Иногда читаем лекции, например, в библиотеке или на экологических фестивалях. Ещё у нас есть в соцсетях блог, назвали его "Территория науки", ведём. Естественно, за это никто не платит. Коллеги посмеиваются, потому что порой бывает, мы в полях, в грязи, вокруг ветер, дождь, а мы фоточки для блога делаем. Потом тексты пишем. Но я не могу иначе, я люблю науку. Если бы у меня вдруг появилось полмиллиарда, я бы так развернулась с популяризацией науки! Но их не появилось и просто не могло.
— Дарья Михайловна, позиция обвинения в "деле об очистке" очень сурова. Как ранее говорил директор Кроноцкого заповедника, "такие сроки за убийство не всегда дают". Как вы и ваша защита отреагировали, услышав эти цифры?
— А как можно на такое реагировать? У всех был шок, ступор, опустошение — плакали не только обвиняемые в недоказанном, как мы считаем, преступлении люди, но и наши адвокаты. Честно говоря, до последнего я думала, что за время суда материалы дела были изучены, позиция обвинения будет справедливой — но в первый день прений, после выступления обвинителя, когда он запросил для меня наказание в виде лишения свободы сроком на 7 лет с отбыванием в колонии общего режима и выплаты сотен миллионов ущерба, всё изменилось.
— Я никогда не забуду этот день — 28 февраля 2019 года, когда утром в офис пришли вооруженные сотрудники УМВД и взяли меня под стражу прямо на рабочем месте. А потом, даже не дав попрощаться с сыном, которому на тот момент было 15 лет, под конвоем доставили в аэропорт и отправили в следственный изолятор Хабаровска.
— Мне сообщили, что я обвиняюсь по статье 160 УК РФ и должна находиться в СИЗО. Лишь благодаря моим друзьям, коллегам из заповедников и научных учреждений, которые за сутки собрали больше 120 000 подписей в мою поддержку, и целой пачке ходатайств от различных организаций, которые передал судье в Хабаровске мой адвокат, мне изменили меру пресечения на домашний арест, где я провела полгода.
— Сейчас речь уже не идёт о работе, мы просто не успеваем жить. Сначала были бесконечные обыски в офисе и дома, допросы, где я чувствовала сильнейшее психологическое давление. Потом затянувшееся судебное разбирательство, на котором, мне видится, не было ни одного реального доказательства против нас. Это сложно выносить и психологически, и физически. Страдают наши семьи, дети. Всё происходящее выше нашего понимания. Если суд вынесет обвинительный приговор, это будет крушением всего. Это очень страшно, когда тебя не слышат, не верят, не воспринимают как нормального, принципиального человека. А страшнее всего за судьбу сына Володи, которого я воспитываю одна.
— Но я не теряю надежды на справедливое решение суда и снятие с нас всех обвинений.
