17 октября. ИА SakhalinMedia. Психологическое сопровождение пострадавших — одна из задач в системе МЧС, где на кону стоят не только жизни, но и душевное здоровье людей. О тонкостях этой работы, о состоянии переживших катастрофу и о профессиональной мотивации рассказывает старший психолог ГУ МЧС России по Сахалинской области Анна Фазлеева. Как чувствуют себя люди после серьезных происшествий, как удается сохранять собственное эмоциональное равновесие и чему учит опыт помощи самым разным категориям пострадавших — далее в интервью.
— Анна Александровна, расскажите, как вы пришли в профессию и почему выбрали стать психологом в МЧС?
— Впервые об этом задумалась, когда еще училась в школе. У нас были внеклассные занятия по психологии, где рассказывали про характер, особенности и трудности взаимоотношений. Я поняла, что мне это интересно гораздо больше, чем какие-то другие дисциплины. У нас было профориентирование в 11 классе, и у меня обнаружили яркую склонность к медицине. Но, если точнее, не к самой медицине, а стремление оказывать помощь людям, причем немедленно и в экстремальных условиях.
Я категорически не хотела уезжать с Сахалина, поэтому пошла учиться не в мединститут, а на психолога. После завершения учебы был опыт "кабинетной" работы, где поняла, что мне это точно не подходит. Я чувствовала, что не могу оставаться в стороне, если вижу, что людям нужна помощь.
К концу пятого курса института, по счастливой случайности, в ГУ МЧС была вакансия — так я здесь и оказалась. Работаю уже девятнадцатый год и ни разу не пожалела.
— Чем работа психолога в МЧС отличается от частного психолога, который работает с кризисными и экстремальными ситуациями?
— У нас два основных направления работы: экстренная психологическая помощь и повседневная работа со штатом. В первом случае мы работаем при чрезвычайных ситуациях и происшествиях, когда у людей возникают различные стрессовые реакции: истерика, агрессия, апатия. Речь не только об эмоциональных реакциях, но и физиологических, которые тоже возникают в стрессовых ситуациях. Эти состояния довольно серьезные, и с ними нужно правильно работать, в зависимости от того, что случилось.
Частный психолог же работает с других вводными: человек сам к нему приходит, с долей мотивации и понимания проблемы. Ну и условия работы тоже отличаются. Если говорим про ЧС, то мы работаем практически везде: на улице, в помещениях, в худшем случае — в морге. Например, человек утонул зимой в море, его ищут водолазы. Родственники, как правило, если они знают место, приезжают, и остановить их почти невозможно. И там на месте, даже в мороз, мы работаем с людьми.
Анна Фазлеева. Фото: ИА SakhalinMedia
— Расскажите, как строится работа в экстренных ситуациях? Когда вы выезжаете на место ЧС?
— Мы выезжаем по потребности — например, если точно знаем, что будет большой общественный резонанс после происшествия. Знаем, что это всколыхнет общее настроение среди людей, и мы должны будем там быть, чтобы вовремя остановить какие-то массовые нежелательные явления.
Например, горела крыша многоквартирного дома, и жители потом идут на собрание с представителями администрации. Конечно, мы знаем, что в таких ситуациях люди всегда хотят, чтобы решилось все как можно быстрее, ведь на кону их жилье и имущество. Но так, к сожалению, не бывает и они всегда остаются недовольными. И мы, психологи, уже знаем, кто как себя будет вести, потому что видели этих людей, когда тушился пожар. Знаем, кто более агрессивный, кто больше кричит, кто тише себя ведет, и это наш материал, с которым работаем.
Этих людей стараемся рассадить таким образом, чтобы в случае, если будет начинаться массовый "бунт", мы смогли его нейтрализовать.
— А как происходит работа на месте?
— Например, можно взять опыт Невельска. В той ситуации первое, что мы должны были сделать, это собрать информацию. Нужно выяснить, где люди, что вообще происходит, есть ли разрушения, есть ли погибшие и раненые. Здесь мы уже начинаем прогнозировать участки, где будем работать: это обычно само место ЧС, больницы, пункты временного размещения (ПВР). Если нас не хватает, то подаем информацию руководителю, и через областное решение комиссии по ЧС привлекаются специалисты, с которыми мы работаем. Они знают эту работу, специфику, регулярно проходят обучение, и также собираются с нами.
В этот день, 2 августа, в 2007 году произошло разрушительное землетрясение на Сахалине Землетрясение было названо Невельским по ближайшему населенному пункту
Помимо этого, часть наших специалистов собирает информацию, что людям нужно будет делать в ближайшее время. Например, куда и с какими документами обращаться, если они потеряли жилье в результате ЧС. Мы это все собираем и каждому человеку объясняем, если нужно, под запись. Потому что в экстремальных ситуациях человек первые три дня не может мыслить критически, и это нормально, это нужно учитывать. Тем самым, чтобы ничего не было утеряно, мы даем информацию под запись.
Что касается экстренной психологической помощи, то все зависит от условий и места действия. Если мы работаем с родственниками погибших, то первое, что нам нужно — чтобы человек осознал случившееся. Тогда мы начинаем вести разговор с близким человеком в прошедшем времени о том, кого он потерял: кем был, кем работал. И когда человек это проговаривает в таком формате, то запускается психологический механизм. Мы помогаем запустить "правильное" горевание, чтобы оно не усугубило состояние человека. Если у него наступила острая стрессовая реакция, то ей нужно дать состояться, помочь правильно ее прожить и выйти из нее.
Когда человек приходит уже в относительную норму, тогда мы уже видим, что человек уже в состоянии воспринимать информацию критически. Мы ему объясняем, что это горевание, оно будет проходить тем или иным образом и это не быстро — минимум год и состояние может меняться. "Это нормально, вас это не должно пугать". Также предупреждаем, что в праздники, например, день рождения погибшего или первый новый год без него, тоже может ухудшиться психологическое самочувствие, и это нормально.
Или же дело происходит в больнице: там мама ребенка, которая вся трясется, переживает и плачет. Мы с ней уже работаем индивидуально, оказываем элементарную поддержку. Мы представляемся, говорим, что психологи, предлагаем остаться с ней, если ей нужно, узнаем информацию от врачей.
Если человек плачет, мы ни в коем случае его не останавливаем — это самая желательная реакция. Если люди начинают уходить в какие-то патологические реакции, например, винить себя в произошедшем, то тут мы уже начинаем выводить человека из этих мыслей разными нашими способами.
Бывает, что иногда достаточно и обычной человеческой помощи, не обязательно психологической. Допустим, в ПВР попадает мама с грудным ребенком, и мы понимаем, что ей тяжело. Да, мы психологи, но наша задача сейчас обеспечить комфорт, дать необходимые вещи для ее обычного взаимодействия с ребенком. Если у мамы будет элементарная возможность ухаживать за своим ребенком, то она будет спокойна. Мы оказали помощь не психологическую, а бытовую, но тем самым устранили негативную психологическую реакцию.
— Как психологи МЧС работали при землетрясении в Северо-Курильске?
— В некотором смысле работаем как скорая помощь: случилось землетрясение, и первые две-три недели работаем мы. Если уже прошло определенное время, и кому-то еще по-прежнему нужна помощь, то здесь включается территориальная система РСЧС — это все различные ведомства и министерства Сахалинской области. Поэтому туда направляли психологов уже значительно позже самого землетрясения.
В первые дни не было смысла открывать горячую линию, поскольку людей было немного — порядка 6-7 человек, с которыми мы несколько раз поработали. Мы опубликовали свои личные номера, и люди могли нам звонить. Как правило, курильчане жаловались, что боятся зайти в дом или что землетрясение опять повторится. При этом часто в таких ситуациях сталкиваются с отсутствием поддержки в семье, например, супруги, которые не понимают этого страха. Они начинают обесценивать, мол "перестань, да не выдумывай", а человек не притворяется, ему действительно страшно.
И хорошо, что люди нам звонили. Мы с ними разговаривали, различными методиками снимали этот страх. Объясняли людям, что такая реакция это нормально, что он живой человек, и угроза жизни всегда пугает и может вызывать различные реакции.
Сработали 73 года опыта: как Курилам удалось избежать повторения трагедии 1952 года В отличие от страшных событий середины прошлого века, в 2025 году на Курилах была готова система оповещения населения
— Как работает горячая линия и в каких случаях она открывается?
— Горячую линии мы открываем также по ситуации и обсуждаем это с руководством. Допустим, в Тымовском, когда был взрыв в жилом доме и было 10 погибших. Хотя это и много, но все близкие этих людей были там, и вся ситуация разворачивалась там, поэтому им не нужно было звонить никуда и что-то спрашивать.
На горячей линии работают четыре специалиста в сутки, соответственно, это вовлечение в работу большого количества человек круглосуточно. Поэтому ради 10 звонков в сутки ее открывать нет смысла. Мы всегда все взвешиваем и оцениваем обстановку перед принятием таких решений. Кроме того, и закрыть горячую линии тоже не так просто: нужно сначала проанализировать количество звонков, чтобы действительно зафиксировали уменьшение количества и так далее.
Поэтому горячая линия у нас открывается тогда, когда действительно есть социальный резонанс. Когда, например, какое-то произошло происшествие, которое охватывает людей из нескольких регионов, например, затонуло судно, и родственники этих погибших живут совершенно в разных регионах. Тогда мы подаем в СМИ, что открылась горячая линия МЧС России, связанная с этой конкретной ситуацией. И когда нам уже звонят, первое, что мы делаем, это сбор информации по погибшим и родственникам перед опознанием, которое будет проходить здесь, в регионе по месту ЧС. Ну и разумеется оказываем психологическую помощь, потому что когда звонят люди, и мы говорим, что их родственник числится в погибших, часто на этом разговор заканчивается быстро.
Потом они снова перезванивают и уже начинают задавать вопросы. Мы начинаем оказывать поддержку, спрашиваем, есть ли у них родственники рядом и просим, чтобы родственники тоже с нами поговорили. Им мы объясняем, что, например, вашей маме сейчас нужна поддержка. Поэтому мы консультируем не только одного человека, но и членов семьи, если такой запрос есть.
Есть еще телефон доверия, но там работают не психологи, а специалисты по различным вопросам, которые являются компетенцией вообще МЧС. Если же поступает звонок с запросом психологической помощи, то в таком случае у нас по приказу переводится этот звонок на телефон доверия Центр экстренной психологической помощи в Москве. Он работает круглосуточно, и там конкретно психологическая помощь.
— Как выглядит работа психолога со штатом МЧС?
— Основная задача это контроль эмоционального состояния работников: мы следим, чтобы не было чрезмерного нервного напряжения, профессионального выгорания и других негативных явлений. Как правило, у нас проводится плановая психологическая диагностика, сотрудники проходят анкетирование и опросы. Если мы выявляем, что что-то не так, то предлагаем коррекцию, коррекционную работу. У нас она проводится, в том числе, и с помощью аппаратуры с биологической обратной связью.
Кто-то может приходить сам, с какими-либо тяжелыми жизненными ситуациями. Чаще всего они связаны конечно с семьями, с детьми. Иногда приходят и просто с жалобами на проблемы личностного характера, но это редкий случай.
Анна Фазлеева. Фото: пресс-служба ГУ МЧС России по Сахалинской области
— Насколько часто обращаются за помощью? Нет ли внутреннего сопротивления у сотрудников-мужчин?
— Есть такое дело. Я бы сказала так: им больше надо, чтобы их просто по-человечески выслушали. Это скорее просто поддержка словом; чтобы сказали "в твоей ситуации нормально переживать, ты все правильно говоришь и правильно делаешь, просто сейчас период тяжелый". Наши сотрудники знают, что к нам (психологам) всегда можно обратиться, у нас очень хорошие взаимоотношения с коллективом.
— Вы не устаете морально от такой работы? Как вы справляетесь с выгоранием?
— Мы хорошо научились не присоединяться к эмоциям людей. Это очень важно. Но пришло это не сразу: скажем, по молодости еще бывало такое, что где-то присоединялись, было тяжеловато. А потом поняли, что если себя не сбережем, то тогда мы и помочь никому не сможем.
Еще есть такие ситуации, когда специалисты из "спасательных профессий", особенно по неопытности, начинают накручивать себя, когда видят какую-то чужую беду. Начинают думать: "а вдруг с моим близким что-то такое случится". Этого нельзя допускать. Мы научились себя отрезвлять и понимать, что это жизнь, и в ней может случиться что угодно и с кем угодно, но это не значит, что это обязательно должно случиться с нами или нашими близкими.
Вот такая работа у нас. Мы не работаем со счастьем, мы работаем с горем. Главное еще понимать, что это действительно необходимая работа. Потому что люди, которых мы выводим из острых стрессовых реакций, часто нас благодарят. Это действительно большая помощь и поддержка. Понимание, что ты делаешь это все не зря, дает почву продолжать работать и ценить свой труд.
— А какие качества должны быть у психолога?
— В первую очередь стрессоустойчивость — видеть приходится всякое. Во-вторых, эмпатия — искреннее желание помогать, сочувствовать. Если искреннего желания нет, то будет очень тяжело, и выгорание придет очень быстро. Специалист даже может таким образом сам получить психотравму. Ну и еще один важный навык — умение мобилизовать свои физические и эмоциональные ресурсы. В любой момент, будь то ночь, выходной и праздник, сорваться и поехать на ЧС не каждый сможет.
Опять же, умение позаботиться не только о других, но и о себе. Например, если зимой нужно куда-то выезжать, то я должна понимать, как мне собраться, что взять. Умение позаботиться не только физически, но и эмоционально. Если я понимаю, что неважно себя чувствую или энергия падает, то применяю хитрости — у меня это ароматерапия. Иначе говоря, нужно уметь к себе прислушиваться и понимать, что нужно, чтобы выживать в не самых комфортных условиях.
